ретро фильмы | детские фильмы, песни, сказки | читальный зал | обмен фильмами

РОЖДЕНИЕ НОВОГО

Советские художники из года в год раздвигают границы привычных сложившихся представлений об искусстве и его жанрах. Сущность прогрессивного новаторства и заключается в том, что новизна формы изобразительных средств, новизна жанра властно диктуется новым жизненным материалом и высокой, озаряющей его идеей.
Эта мысль настойчиво возникает, когда смотришь фильм Игоря Савченко «Третий удар». Что это – историческая лента? Несомненно. В «Третьем ударе» шаг за шагом развивается одна из крупнейших битв минувшей войны, рассказана обстоятельно и неторопливо история величественных и драматических событий недавнего прошлого. Но «Третий удар» – это художественный фильм, и не только потому, что тут подлинные события и исторические лица переданы с обобщающей, образной силой. Тут налицо вымысел, художественный вымысел, коснувшийся не только, скажем, композиции кадра, но и судеб героев, фабульных ходов; работа фантазии, вызвавшая к жизни матроса Чмыгу или Никиту Степанюка, героев, за которых в узком смысле, ответственна не история, а сценарист и режиссер. Вместе с тем «Третий удар» – это и документальный фильм. В нём история раскрывается с предельной точностью и документальной достоверностью.
И все эти признаки, все эти элементы не просто соседствуют в фильме Игоря Савченко по принципу механического чередования. Они сплавлены воедино, образуя цельное художественное произведение, прочно овладевающее умом и чувствами зрителей. В воображении зрителя возникает величественный образ Крымской битвы, потрясающий своей действенной энергией, достоверностью и духовным величием образ войны.
Да, образ народной войны, образ гневной и справедливой армии, сметающей со своей земли ненавистного врага. Впервые в нашем изобразительном искусстве возникает такой достоверный и всеобъемлющий образ войны. По точности и суровому реализму он ближе всего к повести В. Некрасова «В окопах Сталинграда», хотя в целом он неизмеримо масштабнее. В этом образе войны схвачены не случайные черты или меткие характеристические штрихи, а важнейшие приметы времени, эпохи, самая сущность происходящих событий.
Во многих эпизодах война показана с такой силой, с таким точным знанием современной техники, что трудно даже назвать эти эпизоды привычным словом – батальные. Батальные сцены, батальные эпизоды…В воображении возникают флеши, старые крепостные стены, окопы и невысокие брустверы, бросок пехоты, штыковая атака или стремительный удар конницы.. Но когда земля под ногами немцев содрогается от разрывов авиационных бомб, небо прорезывают смертоносные залпы «катюш», когда работают большие калибры, а по земле, ведомые героическими экипажами, легко и неслышно в гуле сражения несутся стальные крепости, – слово «баталия» покажется и неточным, и старомодным. Уже только фигурально можно назвать баталией эту гигантскую битву, этот сокрушающий шквал, подавляющую силу нашей военной техники.
Война, изображённая в фильме, конечно, не исключает человека, не делает его второстепенным фактором. Наоборот, за всем стоит человек, советский воин, от простого солдата до полководца. Всё – результат усилий советского человека, его разума, его отваги и бесстрашия, его высокой идейности. Ведь «полную зачистку», как говорит Чмыга, может сделать только пехота! И фильм щедро показывает подвиг советских солдат, массовый героизм нашей армии, обеспечивающий выполнение труднейших задач. В эпизодах форсирования Сиваша, эпических боёв за турецкий вал, в сценах десантных операций, в многообразной картине борьбы за овладение Сапун-горой – режиссёр сумел передать наступательный порыв войск, героический подвиг всей массы бойцов, патриотический подвиг, объемлющий всю армию, превращающий её в непобедимую силу. В этом смысле своеобразным венцом режиссёрского замысла является эпизод водружения советского знамени на Сапун-горе. Возможно было такое решение: Чмыга или Никита Степанюк, в окружнии бойцов, устремляются на вершину Сапун-горы. Этот подвиг стоит больших жертв, и по мере восхождения редеет кольцо бойцов вокруг Чмыги. Один за другим падают сражённые вражеским огнем храбрецы. Вот уже Чмыга почти один, и до вершины осталось несколько метров. Падают последние сподвижники героя, наконец, падает раненый и он сам. Но в последние секунды перед падением он успевает водрузить знамя.
Такое решение было вполне правомерно. Оно выделяет фигуру героя. Все остальные существуют как бы только для того, чтобы подчеркнуть трудность и исключительность его подвига.
Но Игорь Савченко находит принципиально другое, внешне менее эффектное, но неизмеримо более глубокое решение. Отдан приказ водрузить знамя на вершине горы. И вот уже мчится знамя вверх, переходя из рук в руки. Его несут незнакомые нам солдаты. Раненные и даже убитые, они как бы передают великую эстафету живым. Уже знамя пробито пулями, разорвано осколками снарядов, изодрано о камни, теми, кто упал замертво, не выпуская из рук древка, а боевой стяг поднимается всё выше и выше достигая вершины.
Этот эстетический, творческий принцип положен режиссёром в основу показа армии, её массового героизма, её всенародного подвига. Приемы индивидуализации применяются им, может быть слишком скупо. Проходящие сквозь весь фильм, убеждающие и передовые образы Вершкова (арт. В. Петровский), Аржанова (Н. Пишанов), Файзиева (Лятиф Файзиев), и даже Чмыги (Марк Бернес) не определяют сюжетного движения фильма. Это та группа бойцов, которую кинообъектив как бы случайно выхватил из многотысячной массы, остановившись на их окопе, в их землянке…
Художественное соотношение этих фигур и всей массы солдат, безымянных героев, заснятых режиссёром то и дело крупным планом, подсказывает убеждение в том, что и в других землянках, в других траншеях, на десантных кораблях и в танках сидят такие же люди! Такие же простые, ясные, сильные, скромные и непреклонные. Но кажется нам, что если бы эти сквозные образы были более индивидуализированы, то это не только не помешало бы, но и помогло режиссёру создать собирательный образ советского народа, который он стремится воплотить в картине.
Итак, грозная советская техника, сметающая с лица земли мощные укрепления врага, присутствует в фильме в неразрывном единстве с людьми, с народом, создавшим эту технику и управляющим ею. Авторы фильма – А. Первенцев и Игорь Савченко – достигают нужного эффекта самым трудным и верным путём. Тут враг и его технические возможности, за самым небольшим исключением (Гитлер - С. Мартинсон), показаны не в пародийном и карикатурном плане. Наоборот, со скульптурной точностью воспроизводит фильм мощные укрепления Турецкого вала, ишуньских позиций, Севастополя, укрепления, воздвигнутые мастером фортификации и палачом Эрвином Енекке. Не может быть никакого сравнения между мифическими укреплениями так называемого Атлантического вала и Крымской крепостью, воздвигнутой генералом Енекке. Ведь и генерал Сикет не скрывает того, что Атлантический вал «строил, главным образом, министр Геббельс». А Крым? «Крым, - говорит Енекке, это лучшее, что мне удалось сделать в моей жизни. Он, действительно, неприступен, и русские сколько угодно могут тратить снарядов, людей, но перед этими укреплениями ляжет любая армия». Высокомерный и самовлюблённый, подобно римскому патрицию, наблюдающему за тем, как копошатся его рабы на строительстве гигантского сооружения древности, расхаживает Енекке (арт. М. Астангов), хвастаясь лучшим творением своей жизни. Звонко стучат каблуки о чугунные ступени лестниц. Поскрипывают стальные петли массивных металлических дверей. Грозно глядят амбразуры из многометровой толщи бетона. Полем смерти кажутся пустынные откосы рвов, насыпей, ровные, открытые пулемётному огню. А за ними немецкие солдаты – «приписанные» к укреплениям, не знающие, что такое вдохновляющая идея, инициатива, отвага, красота подвига.
Когда начинается бой и наша техника, наши люди, управляющие ею, устремляются на штурм немецких позиций, зритель явственно ощущает появление какой-то новой, живой и животворной, несмотря ни на что возникающей, коллективной и оптимистической силы. Это живой ум, это умная техника, это кровь сердца и сила идей, это мужество и целеустремленность брошены на неприступные, казалось бы, позиции врага. И оттого, что эти позиции рушатся под комбинированным единым ударом человека, вдохновенного и страстного, и техники, в которой воплощен героический труд страны, – каждая победа наших войск выступает в фильме со всей силой достоверности – военной, психологической, художественной.
Мастерство режиссёра тем более заслуживает похвалы, что задача, стоявшая перед ним, усложнилась рядом специфических трудностей и недостатков сценарного материала. Однообразие драматургических переходов от сцены к сцене – по внешним ассоциациям или назойливо напрашивающимся деталям – грозило сообщить фильму монотонный характер, сделать в какой-то мере скучным. Острота образного решения позволила предотвратить эту опасность. Но слишком подробная характеристика событий в первой половине фильма, затянувшаяся и чрезмерно детализированная экспозиция, поставила режиссера в заключительных частях в положение своеобразного цейтнота, заставила скомкать некоторые существенные детали, а главное – исключила возможность создания яркого образа освобождённого Севастополя.
Следует отметить, что в одном отношении фильм оказался не только скупее, но и беднее сценария. Последний позволял яснее нарисовать международное значение битвы за Крым, глубже раскрыть несостоятельность немецкого генерального штаба. Создается такое впечатление, что уже из готового фильма выпали какие-то звенья, сделавшие эту линию менее последовательной и выразительной. Но всё это – частности. В содружестве с изобретательным, талантливым художником М. Уманским и операторским коллективом во главе с Михаилом Кирилловым режиссёру удалось запечатлеть эпизоды войны в кадрах образных и художественно выразительных. Красота крымского пейзажа, величие и трудности битвы, конкретность техники и всего воинского снаряжения, пыль дорог и великолепие зари на море, технические детали и подробности боев – всё это входит в эпическую картину, нарисованную авторами фильма, входит в кадр, не делая его вместе с тем неподвижным, регистрирующим. Это менее всего натюрморты. Суровые реалистические краски, озарённые светом идеи, яркой образности, полные энергического движения, определяют силу воздействия фильма на зрителя.
Теперь мы подошли к главному, к тому, что освещает высоким и ровным пламенем подвиги героев фильма. К источнику их озарённости, к командному посту, с которого раздается голос мудрого полководца, голос вождя, руководящего исторической битвой советского народа против фашизма, голос, вдохновляющий солдат и офицеров. Авторам фильма удалось показать не только передний край, не только рядового бойца и материальную конкретность войны, но и руководителей армий, полководцев и прежде всего образ товарища Сталина. Именно эти короткие эпизоды в кабинете товарища Сталина, сцены военных совещаний, это основанное на документах освещение конретных военных событий и судеб людей, великой мудростью всей войны, этот развивающийся на глазах зрителя процесс зарождения и уточнения гениального сталинского плана, осуществляемого нашей армией, народом, – вот что сообщает событиям фильма уже не простую, бытовую достоверность или правдоподобие, а неопровержимость высокой истины, неопровержимость и велие самой передовой, самой высокой идеи. Военные эпизоды, подвиги солдат уже не кажутся нам разрозненными звеньями одной тактической цели: отныне они органические части единого сталинского стратегического плана. Героические дела солдат – образное воплощение сталинской веры в советский народ, в бойца, идущее от спокойной уверенности и одухотворенности образа Сталина (арт. А. Дикий).
Образ Сталина в оригинальном, убедительном и сохраняющем все романтические краски исполнения А. Дикого – это не только мозг, но и сердце фильма. Каждая выраженная им мысль проходит в фильме сложный путь от Кремля к окопу переднего края и стоголосым эхо звучит в народе. Сталинское вдохновение оживает в наступательном порыве армий. Мудрое спокойствие и уверенность вождя ровным отсветом ложатся на дела и поступки наших полководцев, генералов сталинской школы – генерала армии Толбухина (его превосходно играет В. Станицын), маршала Василевского (Ю. Шумский) и других. Особо следует выделить образ генерал-лейтенента Захарова в живом темпераментном исполнении С. Блинникова. Единый, могучий, несокрушимый лагерь от простого солдата до полководца и вождя – такой предстает в этом фильме наша страна, таким предстает наш народ. В этом – значение фильма «Третий удар».

А. Борщаговский.

Опубликовано в газете «Советское искусство» от 1.05.1948г.

ретро фильмы | детские фильмы, песни, сказки | читальный зал | обмен фильмами